|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Руставели, или Георгием Саакадзе. ("Чудится: в чаще прибрежной возводит Башню за подвиг красавица мпе... Я с Саакадзе в военном походе, Персов сражая, несусь на коне" - Тициан Табидзе). Впечатление от его рассказов слушатели донесли до преклонных лет. По-видимому, ему действительно неплохо жилось в этом доме. Его честность, старательность и преданность, а самое главное, бескорыстность ("его не интересовало материальное благополучие") были признаны всеми и укрепляли доброе к нему отношение. С другой стороны, было в нем нечто необычное, отличавшее его от окружающих, - он замечательно рисовал, был как бы семейный художник, некая достопримечательность дома. Все это, должно быть, и определило необычность его положения. На человека с иным характером эта двусмысленность существования действовала бы угнетающе. Пиросманашвили до конца своих дней сохранил трогательную наивность - тем более она была ему присуща в детстве. Он и впрямь чувствовал себя своим, если осмеливался закапризничать, проявить некоторое своеволие, высказывать какие-то желания, странные для приемыша, - скажем, попросить у хозяйки деньги для нищего, увиденного на базаре. "Как можно столько подавать? Столько я и тебе не могу дать". - "Но видите, какой он бедный". Деньги и в самом деле были не маленькие: три шаури (пятнадцать копеек). Дом добрых женщин и чистых детей был подобен теплице. Он оберегал юношу от житейской прозы. Пиросманашвили вышел из него беспомощным, ничем не вооруженным для борьбы за существование: благоприятность судьбы оказалась коварной. Но она же, быть может, сберегла в нем нетронутость души, сохранив в первозданности те возвышенные устремления, которые грубеют или вовсе гибнут при столкновении с действительностью. Все-таки жизнь его протекала не совсем безоблачно, а драматизм подобных натур в том, что они лишь до поры до времени не ощущают терниев существования, но ощутив - расплачиваются сполна разладом между воображаемой идиллией и реальностью. Маленький Пиросманашвили не только резвился с другими детьми, как положено его возрасту. Его не раз видели сумрачно молчащим, задумчиво ходящим из угла в угол. "Мечтает", -думали Калантаровы и беспокоились: "Не сошел бы с ума". Что-то смутное, плохо понятное окружающим бродило в нем и временами вырывалось наружу. Об этом можно судить косвенно. Калантаровым запомнилось главным образом хорошее, и это естественно для старых людей, вспоминающих молодость - и свою, и человека, ставшего знаменитым. Да Калантаровы и не были искушены в психологических тонкостях. Все-таки едва ли не все отметили, что он был очень самолюбив - наверно, это в самом деле бросалось в глаза и выражалось как-то резко. Однажды он прибежал к Анне Бекосеновой расстроенный, плачущий: кто-то из мальчишек назвал его "безотказным". Пришлось его успокаивать, объяснять, что в этом слове нет ничего дурного, даже сослаться на книгу сказок братьев Гримм, где было это слово, и он успокоился, но не до конца: "В книге все правильно, но слово все равно плохое, и не надо меня так называть..." Странный случай. Почему его так назвали? Почему он так разволновался? Ведь слово "безотказный" как будто не содержит в себе ничего обидного, оскорбительного, оно скорее свидетельствует о доброте, отзывчивости. Какая работа ума, обосабливающегося от привычных обыденных норм общения, вызвала эту реакцию? Видно, про него не зря говорили "не от мира сего" - еще в детстве, еще тогда, когда все было впереди - и взлеты, и падения, когда он был еще мальчишкой среди других таких же мальчишек. Всякая исключительность - не только высокий дар, но и тяжкое бремя, и Пиросманашвили должен был ощущать это с детства. Искусство Сурикова. Именно в доме Калаптаровых он стал рисовать. Его увлеченность не имела ничего общего с любимым занятием едва ли не каждого ребенка. "Его интересовало только рисование". Рисовал он каждую свободную минуту. Рисовал портреты всех живущих в доме и соседей. Рисовал дома вокруг. Хозяйскую корову. Целую картину "Татарин продает лобио" и еще другую - "Ботанический сад". Ребятам красным карандашом рисовал сцены из русско-турецкой кампании, о которой тогда писали в газетах и говорили, о которой рассказывали вернувшиеся с войны: бой, пушки, солдаты. Его картины на сюжеты грузинских сказок и легенд долго помнились. Забравшись на крышу дома, он рисовал прямо на кровельном железе все, что было видно вокруг: Метехскую крепость, Нарикала, Мтацминда, мечеть, Куру. На праздники - рождество и пасху -он украшал стены и окна гостиной. Ко дню рождения маленькой Сони он повесил в гостиной бумажную гирлянду с русской надписью: "Сона 7 лет". Его картинки висели в гостиной, ими гордились перед гостями. С возрастом увлечение не прошло. Он даже решился показать рисунки настоящему художнику: он уже нуждался в совете, в оценке, во взгляде со стороны. Такого художника еще надо было найти. У художника нет вывески, он не предлагает услуги по дворам. Его нельзя узнать в толпе, по одежде, как узнают офицера, кинто, священника. Среди знакомых Пиросманашвили и среди знакомых его знакомых не было ни одного художника и ни одного человека, который знал бы хоть одного художника. Да и много ли их было в Тифлисе в ту пору? Наконец он узнал про художника Башинджагяна. Надо думать, что от кого-то из Калаптаровых. Имя армянского художника, тем более только что вернувшегося из Петербурга, из Академии художеств, могло оказаться известным им или кому-то из их знакомых. Пиросманашвили собрал рисунки и пошел к художнику. Геворг Башинджагян был сам очень молод, лишь на пять лет старше Пиросманашвили. Он понял, что перед ним талантливый человек, и это делает честь его проницательности. Положение Пиросманашвили было ему более чем знакомо: он сам вырос в бедной семье, рано осиротел, кормился (и кормил братьев и сестер) изготовлением вывесок и только по воле счастливого случая получил художественное образование. Кстати, он был родом из Снгнахи, города километрах в сорока от Мирзаани, то есть почти земляк Пиросманашвили. Он все понимал, но решительно ничем не мог помочь. Потом, позже, он стал известным пейзажистом, одним из уважаемых мастеров армянской живописи. Сейчас же, в 1883 году, это был бедный молодой художник, делающий свои первые шаги; его собственное будущее было неопределенно. Далее: Жизнь Пиросмани, стр.6 |
|
Извините меня за рекламу: |
||
|
|
||